Якобы.
А Ия знала.
Свет костра, поднебесная эйфория.
Плазмоид врывается в атмосферу Земли, как метеорит. Этакая магнитная бутылка, космический пузырь разрежения. Самая прочная часть плазмоида — носовая, говоря попросту, горлышко бутылки. Здесь магнитные силовые линии должны быть закручены так, чтобы обеспечить полное отражение зарядов плазмы. Вот деформация силовых линий там и начинается. Когда сжимание достигает критического уровня, магнитная бутыль схлопывается и происходит мгновенная рекомбинация водородной плазмы. Взрыв, затмевающий вспышкой солнце. Вот где, наверное, надо искать разгадку Тунгусского феномена. Не метеорит, а именно плазмоид.
Изящно.
«Когда нам не мешали…»
Ночь в звездах, ветер, настоянный на чабреце, молчание высоких небес, далекие вершины, покрытые снегом.
«Когда нам не мешали…»
Я хорошо помнил последнюю ночь в нашем алтайском лагере. Первым услышал ломящихся к нам сквозь кусты людей, кажется, Юренев. Да, он. Он же и первым вылез с фонарем из палатки.
— Хвощинский!
Я бежал вслед за ним, оскальзываясь на мокрой траве. Никогда еще посторонние не подходили так близко к нашему лагерю. Мы сперва услышали их, потом увидели — два алтайца, в сапогах, в неизменных телогрейках. Они вели за собой лошадей. Лошади испуганно шарахались от бьющего им в глаза света.
— Ну, помогай, — облегченно выдохнул пожилой алтаец, стаскивая с круглой головы шапку, заслоняясь ею от света. — Вот бабе надо рожать. Тухтур-бухтур! Помогай.
Второй для вящей убедительности хлопнул себя кнутом по голенищу.
— Нельзя сюда! — заорал Юренев. — Туда возвращайтесь! Туда!
Юренев задыхался.
— Почему нельзя? — удивился старший алтаец и почесал рукой редкую бороденку. — Почему возвращаться? Однако роженица у нас.
— Какая к черту роженица, с ума сошли! Нельзя сюда! — Юренев отталкивал, оттеснял алтайцев к дороге. — Туда идите! Там тракт.
Из темноты вынырнула полуодетая Ия.
— Баба, однако, — обрадовались алтайцы и потянулись к ней, волоча за собой упирающихся лошадей. — Ну, роженица у нас. Ну, совсем рожает. Дай машину, повезем роженицу в поселок.
— Нельзя! Нельзя! — отталкивал, оттеснял алтайцев Юренев, и тот, что был помоложе, рассердился:
— Помогай, однако. Машины нет, трактора нет, тухтур-бухтур, ничего нет. Как роженицу в больницу везти?
— Нет машины! — рычал, наступая на алтайцев, Юренев.
Он явно был не в себе, я смотрел на него с удивлением. Как это не дать машину роженице?
Но Юренев ревел:
— На тракт идите, на тракте много машин.
— Нельзя сюда, — подтверждала Ия. — Совсем нельзя. И нельзя на наших машинах возить людей.
— А «газик»? — подсказал я.
— Заткнись! — прошипел Юренев, зло отбрасывая меня к ручью. Я чуть не упал. — Заткнись! Тебя, дурака, не просят выступать.
— Там же роженица! Ты с ума сошел!
— Молчи! — Ия быстро зажала мне рот узкой ладошкой.
Она знала.
Я увидел расширенные зрачки Ии:
— Молчи. Прошу тебя, молчи. Машины — это не твое дело. Тут и так… Все к черту…
Испуганные, ошеломленные алтайцы все-таки отступили. Какое-то время мы слышали в ночи перестук копыт, потом перестук смолк.
Я презрительно сплюнул: ага, штопор нам нужен!..
Я не мог смотреть ни на Ию, ни на Юренева.
Звезды.
Дивная ночь.
Вечность. Плазмоиды.
В ту ночь я ушел из лагеря.
Глава XIII
Козмин насон, покрученник
Белка цыкала за окном на ветке сосны. Я отмахнулся: вали, белка! нет у меня ничего.
Горячий асфальт.
Июль.
Дымок сигареты легко выносило в окно, он тут же растворялся в душном воздухе.
Эти фотографии, эти эффекты второго порядка. Как они поступают с такими штуками? Прячут в архив? Уничтожают?
«Не делай этого…»
Демон Сократ, когда его хозяин принимал важное решение, всегда запрещал ему поступать иначе, как он поступил… Наверное, Козмин не случайно ввел меня в систему — осторожность далеко не всегда вредна… В общем, на Козмина я не держал обиды, как, впрочем, и на Юренева… Но Ия!.. Туйкытуй… Сказочная рыба, красивая рыба…
Я понимал, я несправедлив к Ие, но ничего не мог с собой поделать.
Чукча Йэкунин, рвущий мясо руками, это и есть великий математик Козмин, создавший НУС, систему, которая может дать все? И что, кстати, значит это все? Что по-настоящему может НУС? Загонять людей в какое-то чужое время?
«Не делай этого… Уезжай…»
Я вспоминал.
Как там сказал чукча Йэкунин?
А, да… «Что, собака настигла суслика?..»
Именно так спросил чукча Йэкунин, а сам странно смотрел при этом на Юренева. И эта внезапная вспышка: «Не сиди! Не стой! Ударю тебя!».
Туйкытуй…
Сказочная рыба…
Бедный Козмин…
Уехать? Остаться? Я же для них всего только часть системы, некий инструмент для достижения их целей. Вчера космические плазмоиды, сегодня чукча Йэкунин.
Не чукча, возразил я себе, Андрей Михайлович.
Но сразу лезли в голову — вязаное платье Ии, телефонные звонки, мерзкий швейцар, хор женских голосов…
Отвлекись.
Не думай об этом. Думай о Козмине!
Козмин…
Юренев прав, это несколько странно: почему чукча?.. Если включился механизм генной памяти, то почему чукча? У Андрея Михайловича были в роду чукчи?
Екунин…
Йэкунин…
Близко лежит…
Впрочем, это не доказательство.
Что, кстати, говорил Юренев о ключевых фразах? Они, кажется, собираются разговорить чукчу Йэкунина?
Как, интересно, видит нас чукча Йэкунин? Как он видит комнату, зелень поляны под окном. Как он видит Юренева, Ию? Как он справляется с этим двойным миром, ведь между нами почти ничего нет общего?
Большой червь живет, вспомнил я. В стране мертвых живет. Червь красного цвета, полосатый и так велик, что нападает на моржа даже, на умку даже. Когда голоден, опасен очень. На олешка нападает — душит олешка, в кольцах своих сжав. Проглатывает жертву целиком, зубов не имея. Наевшись, спит. Крепко спит. Где поел, спит. Так крепко спит, что дети мертвецов разбудить не могут, камни в него бросая.
Как там сказал Чалпанов?
«Выговор не пойму какой… тундровый, оленный он человек или с побережья?..»
Что-то там еще было.
Это Чалпанов потом шепнул, когда мы поднимались по лестнице. «Он не береговой чукча. И не чаучу, не оленный. Что-то в нем странное, мне понять трудно. Вот жалуется: народ у него заплоховал. Жалуется: ветры сильные, ярангу замело, в снегах свету не видно. А то взволнуется: большой огонь снова зажигать надо! Так и говорит: снова!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});